ЖЕНИТЬБА ДОКТОРА ПОВОЛЖИНА

(Истинное происшествие)

В комнате Вики Мордовцевой царил не совсем обычный беспорядок, почти хаос, но такой праздничный, такой волнующий, захватывающе интересный. На столе раскрытые коробки с кружевами, воздушно легкая кисея фаты, белые и нежные, точно взбитые пена; лайковые перчатки до локтей, парчовые туфельки на стуле, и везде — цветы, цветы во всех углах, на стульях, на полу и даже на кровати. Две портнихи, склонившись над столом, что-то подкладывали и подшивали.

Распоряжалась беспорядком тетя Алла, смуглая брюнетка с завитками темно-бронзовых волос на лбу и на висках. Нетороп ливо прохаживаясь взад и вперед с папиросой в янтарном мундштуке, она низким контраль то что-то приказывала горничной и портнихам, стряхивая пепел с папиросы в вазочку у зеркала на туалете.

У Вики сладко кружилась голова. Она точно не понимала, что все это происходит для нее. Она как бы совсем лишилась своей воли и покорно, без рассуждений, исполняла все, что ей указывали мать и тетка, горничная Аннушка и портнихи.

Мать невесты, Ольга Петровна, размякнув, беспомощно сидела в кресле и лишь иногда, взглядывая на иконы, которыми был увешан правый от двери угол комнаты, вяло повторяла: «Аннушка, поправь вон ту лампадку, или вот эту, а то, не ровен час, потухнет».

Вике только что исполнилось шестнадцать лет, а жениху ее, доктору Поволжину, — тридцать шесть.

— Имей в виду, что еще не поздно раздумать и отложить все эти приготовления для другого кандидата, подумай хорошенько, — говорила тетя Алла, — ведь я знаю, что ты блажишь. Какой же он тебе жених, — он тебе в отцы годится.

— Да, но он доктор и имеет средства содержать Вику в холе и довольстве, — ответила за невесту мать, — а молодые только хвостом вертеть, да на балах танцевать годятся.

Какой от них прок? Николай Иванович — врач с клиентурой и джентльмен до кончиков ногтей. Ты что скажешь, дочка?

— Да, он джентльмен. Всегда приходит к нам в визитке, с цветами и конфетами, и от него так приятно пахнет мужскими духами.

— Какими же именно? — спросила тетя, закуривая новую папиросу.

— Ты не прожги невесте платья, — с беспокойством заметила мать, — нашла место курить.

— По-моему, гелиотропом, пополам с ванилью, в общем, чем-то вкусным, точно не духи, а что-то сладкое, — объяснила Вика.

— Ты еще дитя и ничего не понимаешь в ароматах, скажи, может быть, тебе кто-нибудь из мальчишек нравится? — спросила тетя.

— Мне нравится немножко Коля Полымов. Он такой задумчивый и мне стихи пишет.

— А ты это, пожалуйста, брось, — с испугом перебила мать, — от задумчивого толку не будет, выкинь из головы. Подумайте — стихи, этого еще не хватало. И потом он еще мальчишка, гимназии не кончил.

— Я тоже не кончила.

— Ты — другое дело. У тебя хрупкое здоровье. Сколько я переболела душой, когда ты ходила в классы, там сквозняки, постоянно открывают окна и вообще не смотрят за здоровьем.

— Но ведь я никогда не болела, один раз только был насморк, как раз, когда надо было ехать на елку к тете два года тому назад.

— Потому что я тебя берегу, оттого и не болела, — категорически отрезала мать. — Ну, начинай одеваться, уже пора.

Вика сбросила капотик и осталась перед зеркалом в своем детском лифчике и бумазейных панталонах, которые курдюком свешивались сзади.

— А где парижское белье, которое я тебе подарила? — спросила тетя.

— Мама говорит, что такое белье носят только кокотки, и заперла к себе в шкап.

— Люси, милая моя! Какие мысли ты внушаешь Вике накануне свадьбы! — в ужасе воскликнула тетя Алла. — Ведь этак ее муж сбежит от нее на другой же день.

— Алла... les gens, — кося глазами в сторону горничной и портних, сказала мать.

— Как ты думаешь, Аннушка? — без всяких обиняков спросила Алла горничную.

— Это дело господское. По мне барышня и так, в чем есть, хороша. Парижское или не парижское, нам все одно. Что Бог послал, то и ладно.

— Вика, не рассуждай, — сказала тетка, — достань белье, которое я тебе подарила к свадьбе.

Невеста со страхом взглянула на мать. Та сидела, упрямо поджав губы, и строго, в упор, смотрела на дочку.

— Мне стыдно, — после некоторого колебания смущенно сказала Вика, — мне кажется, что я буду совсем не я, если надену это.

— Ты портишь Вику, — сухо перебила мать, — не приучай ее к глупому франтовству, это не белье, а паутинка. Оно даже опасно для здоровья, можно простудить почки. Разве это не правда?

— Да, оно конечно, бумазея будет покрепче, — подтвердила Аннушка, — мы завсегда носим бумазею.

— Вот видишь, это говорит народная мудрость, — обрадовалась мать, — надо прислушиваться к голосу народа.

— О, Боже! — воскликнула тетя Алла, поднимая руки к небу.

— Не устраивай сцены при людях, — обрезала ее мать невесты, — и вообще прекратим разговор на эту тему: она слишком интимна.

В этот момент в дверь постучали и, приоткрыв ее чуть-чуть, выпалили громким шепотом:

— Николай Иванович приехал.

Невеста машинально дернулась к двери. Ей очень интересно было увидеть жениха во фраке и в цилиндре.

— Куда ты? — строго остановила ее мать. — В таком виде.

Вика сконфуженно замерла на месте.

— Алла, поди, займи его, пока не приехали шафера.

— Хорошо, только, ради Бога, не делай глупостей, — сказала тетя Алла, выходя в коридор.

— Я своей дочери не враг, — с важностью произнесла мать.

Алла ушла, хлопнув дверью.

Жених стоял посреди гостиной и улыбался своей особенной улыбкой, за которую его очень любили пациентки.

— Голубчик, Вику сейчас нельзя видеть. Совершается священнодействие: ее оде вают.

— Знаю, знаю, это очень долго. Я с тем и приехал, чтобы своим присутствием в доме поторопить сборы, нехорошо заставлять гос тей ждать долго.

Затянувшись папиросой, Алла быстрым взглядом скользнула по жениху. Она была одного с ним возраста и чувствовала себя сейчас как бы его сообщницей. Ей захотелось поговорить с ним откровенно.

— Скажите, доктор, вас не смущает разница лет между вами и невестой? В вашем случае она очень значительна.

— Любви все возрасты покорны, — нараспев ответил доктор.

— Не отвиливайте: я не об этом. Вы не старик и вообще молодец собой. Жаль только, что бородку не сбрили. Сейчас вам надо казаться как можно более молодым.

— Не хочу терять стиля — меня все знают в бороде.

— Будем держаться ближе к делу. Хотите папиросу? — Алла протянула доктору портсигар. — Я говорю, как друг, и вообще эта тема всегда меня интересовала, неравные браки... помните знаменитую картину?.. Тут есть одно обстоятельство, которое почему-то во внимание совсем не принимают. Ведь она вас слишком уважает, а уважение и... эти ласки... как-то несовместимы. Она вас просто испугается, когда вы, столь ею уважаемый человек, вдруг к ней... Интересно, как смотрят на это дело ваши коллеги-психиатры?